Если говорить о каких-то более-менее постоянных вещах, то это прежде всего мысль, которая преследует меня с момента знакомства с песнями Башлачёва и по сей день: он был свободен в творчестве. На первый взгляд это утверждение выглядит буднично, даже банально (невольно требует альтернативы: а кто это у нас тут несвободный, а?), но на поверку оказывается, что по-настоящему свободных художников, забывших "дорогу назад" и плотно закрепившихся на опасной, но для них неизбежной тропинке между Богом и бесом (а, допустим, не между столом и издателем/редактором и/или публикой), можно по пальцам пересчитать. Приоритеты сдвигаются.

А. Житинский в свое время вздохнул: Башлачев не успел стать "поэтом Александром Башлачевым". Так вот, для меня еще вопрос (причем весьма спорный), согласился бы Башлачев тащить груз официального признания со всеми вытекающими из этого последствиями? Мне кажется, вряд ли, потому что плясать под чью-то дудку, восторженную ли, бичующую ли, тем паче хозяйскую (а коллектив всегда диктует единице, урезает ее свободу) он бы не смог. У Башлачева в песнях очень часто встречаются понятия "воля" и "любовь".

Поэзия Башлачева мне нравится не в плане доставленного удовлетворения, а по неизбежности – "куда же я без нея"? Мне безумно интересно вслушиваться или вчитываться в его тексты, ибо Башлачев, на мой взгляд, использует слово не как сочетание звуков или набор значений (точнее, набор условных земных значений), а как элемент единого божественного Логоса. (Я понимаю, что в контексте сегодняшнего дня эти мысли воспринимаются как бред больной собаки, но тем не менее: русская азбука обладает таким же мощным духовным потенциалом, как, к примеру, китайские иероглифы. Говоря по-гребенщиковски, Серебро Господа – выше звезд, выше слов, вровень с нашей тоской).

Я полностью согласна с Ю. Наумовым, который назвал Башлачева "изощренным гигантским художником". Эти параметры я понимаю как достижение некой вершины поэтического мастерства, до которой удается дойти единицам, имеющим вдобавок мистический опыт. Допустим, никто не будет утверждать – хоть сегодня мне трудно за что-либо поручиться, что "Имя Имен" – это набор слов, не подкрепленных связующей идеей. Однако мало кто может это стихотворение до конца понять, объяснить все его нюансы, грубо говоря, на ином языке, нежели которым мы пользуемся в "спешной повседневности", – не строго линейном, а ворошащем огромные исторические пласты, нам, возможно, в момент восприятия недоступные.

Для меня существуют два Башлачева – поэт (в стихах, в песнях) и философ (в малочисленных интервью). Многие считают, что он основал русский рок-н-ролл. Я не совсем понимаю этот термин, потому что рок-н-ролл, мне кажется, это стихия. Имеет ли она национальный оттенок? Сомневаюсь. Похоже, это просто иллюзия нашего сознания. Башлачев – мастер от Бога, ему многие условности удалось преодолеть. Единственное, что на него как на поэта оказывало прямое влияние, – это образ жизни. Его цена: каждую песню надо оправдывать жизнью, каждую песню надо обязательно прожить. Он родился в России, варился в русскоязычной среде, проживал завязанную на отечественных реалиях жизнь, отсюда "русскость" песен. Рок-н-ролл ли все это? Не знаю.

Как философ Башлачев для меня – создатель кодекса честного творчества (сказала бы "христианского", да понятие до того извратили, что на язык нейдет).

Если толковать о личных переживаниях, то сейчас меня напрягает ажиотаж вокруг имени Башлачева, граничащий с крайним фанатизмом и непорядочностью. Публикуются мемуары, в которых пропагандируется установка: Башлачев – не Бог, он был так же мерзок, как и мы. Естественно не Бог, но, ребята, если он и был низок и распущен (в чем я все же усомнюсь – обалдую "Ванюшу" не написать), то он был низок как Башлачев, а уж не как мы с вами.

Некогда в газете я прочитала объявление: дескать, у кого есть письма Башлачева к такой-то девушке, пришлите мне ксерокопии, а то помру!!! По радио, говорят, тоже читали отрывки из его переписки. По ТВ делаются какие-то абсолютно дикие передачи с кислотной молодежью, литературными критиками, балаганом из сотен друзей-музыкантов (из киркоровской танц-массовки откопали, что ли, – по количеству схожи). Мне это очень странно наблюдать, иногда стыдно, особенно перед живущими родственниками и вдовой.

После вереницы праздничных дат, то бишь юбилеев не менее замечательных людей, я держу кулаки за то, чтобы не услышать однажды "Время колокольчиков" в исполнении Натальи Сенчуковой или кого-нибудь из той же эстрадно-развлекательной тусовки. Но даже если это и случится, то я перенесу – хотя бы потому, что у меня есть "Верка, Надька да Любка", подаренные мне когда-то Башлачевым, Царство ему Небесное.

12.09.2006